О том, с кем общается моя мама, с реальным мною или цифровым, о том стал ли бы Толстой сценаристом в 21-м веке и о необходимом нам всем примирении.Или как меня назвали «философом в джинсах»
Подкаст на Первом.
“На самом деле, вопрос примирения в нашей стране – ключевой. Это примирение еще со времен разделения на белых и красных. Нас слишком мало – всего 140 миллионов на самую большую страну в мире. Это, кстати, большая геополитическая проблема. Я не питаю никаких иллюзий насчет того, что Россия, с таким количеством национальных ресурсов и с таким маленьким населением, вызывает у всех вопросы: “А справедливо ли распределение этих ресурсов?”. Но нас действительно мало в силу кровавейшего 20-го века. Помню, я читал, что во времена Екатерины Великой делали расчеты – сколько в России должно быть населения к 21 веку и там были следующие цифры: 250-400 миллионов. Нет у нас их! Мы должны как-то друг друга терпеть, даже если наши позиции расходятся. Мы должны этот раскол каким-то образом преодолевать, понимая, что каждый человек ценен и если с той и другой стороны будет движение, на это направленное, тем лучше для нас всех, потому что страна нуждается в людях и в том, чтобы они друг друга любили”.
“Количество контента, создаваемого сегодня, настолько велико, что я не понимаю, кто его будет смотреть. Вот если мы прямо сейчас остановимся и не снимем ближайшие 10 лет ни одного фильма, не напишем ни одной книги, то даже того, что за последний год было снято и написано хватит, чтобы смотреть все последующее десятилетие”.
“Мы будем друг с другом все хуже и хуже разговаривать и проблемы эти будут только обостряться, потому что все меньше и меньше будет фильмов, которые смотрели все. Мы с вами можем пошутить цитатами из “Бриллиантовой руки”, а в 21 веке нет фильма, цитаты из которого знают все и сразу все поймут”
“Любая технология – это и от Бога, и от Дьявола. Не бывает технологии только от одного игрока. Что бы мы ни брали… Как атом! Или медицина – пересадка органов: с одной стороны спасение человечества, с другой – черный рынок доноров. Технология сама по себе окраса нравственного не имеет”.
“Я с мамой созваниваюсь раз-два в три дня и разговариваю с ней 10-15 минут. То есть мама со мной реальным общается такое количество времени за три дня. Мама подписана на мои социальные сети и общается с моей цифровой версией каждый день. Что для мамы постепенно становится более реальным?”
“Мне было бы интересно узнать, что мой предок думает в утро Стрелецкой казни. Многое бы я отдал, чтобы почитать? Да! В том числе, потому что мне было бы интересно узнать, что он думает в принципе. Про добро и зло, любовь и ненависть. Этот человек 500 лет назад передал мне гены, но не душу. Соц. сеть сегодня – это возможность передать душу на горизонт в 200-300 лет. Помимо генетики у человечества впервые появилась возможность передавать душу”.
“Культура отмены происходит потому, что есть где отменять. Есть интернет. Что такое “культура отмены” в принципе? Это некая подмена права: тот или иной человек по мнению кого-то в сети совершает безнравственный поступок и сеть дальше этого человека социально убивает. Это к праву не имеет никакого отношения!”
“Меньше ли стали читать Толстого за границей? Нет! За исключением каких-то клинических сумасшедших, которые говорят: “Нет, мы не будем его читать, потому что русские плохие…”. Стали ли мы меньше читать Марка Твена? К счастью, нет! Хотя и у нас обязательно найдется человек, который скажет, что стоило бы убрать американскую литературу из школьной программы”