Национальную культуру формирует наследственная территория. На ней накапливаются исторические смыслы. Так говорил Бодрийяр, рассматривая бесконечные американские заправки, зеркальные витрины, отделенные от города высоченные здания, черные очки и атомный универсум. Нет кризиса нереализованных исторических идеалов, воспаленных государственных границ, ностальгии, истории — Америка тех лет утопична, а утопия принадлежит будущему, и плевать она хотела, что происходило на этой земле до ее появления. Исторический смысл копится без особых усилий. Лишь бы люди принадлежали прошлому и его идеалам, неразрывно связывая свою идентичность с холмами и руслами рек, площадями, городскими легендами, полузабытыми воспоминаниями из детства. Ты рассказываешь сыну о поляне с крапивой, которую в детстве колотил палкой — двадцать лет спустя сын берет в руки оружие и идет защищать края, где прошла юность отца, даже если там не поляна, а парковка, и лупил он не крапиву, а тебя. О войне здесь прежде не говорилось, поскольку рассказать не о чем — критиковать происходящее скучно, а поддерживать бессмысленно, — молчание было хорошим тоном, которое до сегодняшнего дня меня полностью устраивало. Неделю назад погиб мой хороший друг. На момент начала Русской весны он был там и успел сыграть свадьбу, и там же погибла его супруга после прилета. Вернулся в 2022 году и горел в танке. По определенным причинам он снова оказался там в ноябре 2024 года, и погиб в своем первом бою на одном из самых злых участков фронта. Олег был отличным парнем: отзывчивым, не отказывал в добром слове или деле, работал по сборам, обладал внушительной коллекцией кошек, со всеми дружил, все дружили с ним, и точно не хотел умирать так, как ему помогли умереть лампасы, отправившие Олега на убой спустя 5 дней после приезда в учебку. Олег погиб на территории, которую Россия считает наследственной. По тамошним оврагам гуляет наш национальный ветер, в низинах скапливается понятный нам исторический смысл. Героические знаки торчат из почвы обугленными стволами деревьев. По весне из-под талого снега всплывают мертвые, и торжественно зачитывают права на землю, с которой они за эти годы успели породниться. Только кому это все надо, если умирают русские, я третий год понять не могу. Глоб, спи спокойно. Ты был очень смелым человеком, хорошим товарищем и здоровым русским националистом. Трудно все это писать, но ты бы не понял, если бы я не вставил свое слово. Бог даст, свидимся. Время колокольчиков