Бешеный ритм учебы и работ последнего времени заставил меня разучиться читать для себя и себе. Сначала я скучала, а потом как будто разучилась и все откладывала. Книгу Еганы Джабарровой «Руки женщин моей семьи были не для письма» я давно положила в очередь, и вот добралась летом. Каникулы, можно сказать. Мне нравилась поэзия Еганы, ее текст про деколониальность, было интересно, какой получится её проза. И в целом она получилась поэтической и деколониальной. Но и то, и другое там очень аккуратно вплетено, и помогает рассказу автогероини о своем теле, письме и поиске идентичности. В конце книги есть прекрасный анализ текста от деколониальной исследовательницы Мадины Тлостановой. Его наличие в книге как будто помогло мне не включать сразу аналитический взгляд, а насладится красотой языка, яркими метафорами и прожить саму историю. Меня сразу привлекла структура, я читала про части тела автогероини, про то, какие темы она раскрывала, отталкивая от каждой, и думала о своем теле. Я как-то стремительно ощутила себя неблагодарной, жестокой по отношению к собственному телу, слишком строгой и зачастую словно отчужденной от него. Егана пишет о контексте, в котором такие чувства рождаются. И, хотя наши с ней контексты, в чем-то схожи, в чем-то различны, читая, я думала о том, что патриархат связывает женщин всего мира сильнее, чем любая вера и любая идеология. Такие общие боли и такой схожий стыд. «Ни одно из увиденных в бассейне тел не было похоже на те, что я видела в журналах или на экране, они были живыми, пульси­рующими: полными и худыми, молодыми и старыми — все они были интересными, как книги. Не было двух одинаковых морщинок или складок; груди, как им и полагалось, слегка повисали, ноги местами были усыпаны марсианскими кратерами целлюлита. Но главное, никто не обращал внимания на мое голое тело, никого не интересовали уродливая родинка на левой груди, большие бедра, округлый живот, синяки и шрамы — мое тело было обыкновенным женским телом, подверженным возрасту и биологическим процессам. Видеть чужие тела означало видеть и свое собственное таким, какое оно есть на самом деле: не приукрашенным, лишенным дополнительных значений». Текст Еганы заставил меня ощутить хрупкость своего тела и в общем-то грядущую так или иначе конечность бытия, которую может предварять потеря как моторных, так и когнитивных функций. Я читала много, возможно, слишком книг о смерти, утрате и тяжелой болезни, но эта для меня особенная, потому что она про всё это и про письмо. Мне вдруг стало страшно именно за то, что я не успею написать, что я трачу свое драгоценное время жизни и работоспособности не на то, что я так сильно люблю (хотя я разогналась: на это всё-так тоже трачу!) и что для меня так важно. Эта книжная магия: расставленные в определенном порядке слова, которые провоцируют сразу и благодарность к своему телу и желание писать. Теперь хочется тоже стать волшебницей.