Один день — один катрен

из груди вырывается сдавленный крик, -
это боль дурака, алкоголика.
мы ведь, как Маяковский и Лилечка Брик.
как же жаль, что не Чендлер и Моника.

Я ввинчен в память, словно саморез,
Как следует: надолго и надёжно.
Сродни барыге дни — имеют вес,
А значит, нужно очень осторожно.

Я жив с утра, а значит повезло.
Пусть орган у аорты без известий,
Любить всё это — наше ремесло,
И гладить память часто против шерсти.

Щебечут птицы в коридоре
И свет доносится в палату.
Россия - это на просторном.
Россия - это на приятном.

Закончилось, увы, не обессудь.
Пора бы дверь захлопнуть. Дальше в путь.
Сидишь, как кот в двери полуоткрытой.
Пожалуйста, иди куда-нибудь.

Я раньше был далёк от всех искусств,
Теперь иная музыка играет.
Амур — статист моих прекрасных чувств,
Но их финал он вряд ли одобряет.

Взгляну зимним днём за окно —
Там не в кого больше влюбляться.
Но будет окно появляться
В зрачках у творца всё равно.

Твоя любовь — самая грустная радость.
Это крест на плечах. И я должен его донести.
Я не умею летать, но если ты будешь падать —
Я прыгну тебя спасти.

Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы.

Я опытен, я скуп и нетерпим.
Натертый стих блистает чище меди.
Мы изредка с тобою говорим
через забор, как старые соседи.

Свалка памяти: разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное – это прекрасное,
что не может вместиться в душе.

Все громко тикает. Под спичечные марши
В одежде лечь поверх постельного белья.
Ну-ну, без глупостей. Но чувство страха старше
И долговечнее тебя, душа моя.

Много нервов и лунного света,
Вздора юного. Тошно мне, бес.
Любо-дорого в зрелые лета
Злиться, пить, не любить поэтесс.

А ты живешь свою подробную,
Теряешь совесть, ждешь трамвая
И речи слушаешь надгробные,
Шарф подбородком уминая.

Я буду стар, а ты — ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счет пойдет на дни — не на года, —
оставшиеся нам до новой эры.

О судьбах наших нет еще и речи,
Нас дома ждет парное молоко,
И бабочки садятся нам на плечи,
И ласточки летают высоко.

Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.

Я уеду в какой-нибудь северный город,
закурю папиросу, на корточки сев,
буду ласковым другом случайно заколот,
надо мною расплачется он, протрезвев.

Больше мне не баловаться чачей,
Сдуру не шокировать народ.
Молодость, она не хер собачий,
Вспоминаешь - оторопь берет.

Не сжимай мое сердце в горсти и прости
За оскомину долгую дружбы короткой.
Держит раковина океан взаперти,
Но пространству тесна черепная коробка!