🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" - Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук О превращении среднего класса в усредненный Средний класс для стран «золотого миллиарда» является основополагающей конструкцией социальности, расширение численности которой предает социуму устойчивость и страхует его от радикальных проявлений насилия и деструктивности со стороны власти. Но Россия идет по китайско-центральноазиатскому пути формирования не субьектного среднего класса, а обширного усредненного класса, лишенного возможности не соглашаться с курсом государства. По данным Всемирного банка, к среднему классу относятся те, кто имеет доходы в 1,5 раза больше прожиточного минимума (то есть 20-22 тыс. руб. на человека), могут один раз год ездить за границу и позволить себе иномарку. У аналитиков «РИА Рейтинг» - более адаптированные к российским реалиям критерии. Наличие автомобиля, после обязательных расходов остается минимум два прожиточного минимума на каждого человека, способность откладывать деньги на черный день. Таковых 11,5%, при этом ситуация сильно разнится по регионам. Больше всего представителей среднего класса в нефтегазовых регионах Севера и столицах, а в депрессивных регионах и на Северном Кавказе средний класс стремится к минимальным значениям (вплоть до 2-4%). Средний класс – это категория, во многом соотносительная, основанная на субъективных оценках и восприятии существующего в стране уровня экономического неравенства, который в России один из самых высоких. В Советском Союзе рабоче-крестьянская масса ощущала себя не бедными, а усредненными («такие как все»), и это страховало их от нежелательных оценок происходящего. Сейчас, когда доходы большинства россиян падают десятый год подряд, необходимость в усреднительных моделях оценки своего статуса повышается. «У всех ухудшается», «надо потерпеть» и т.д. Все это социологи называют элементами стратегии понижающей адаптации, которую российское общество на фоне многочисленных кризисов освоило хорошо. Между тем, размывание среднего класса в европейском понимании этого слова происходит. Это видно не только по оттоку населения и падению доходов, но и по маркетингу. Пропадает именно среднеевропейский сегмент (от обуви до автомобилей). При этом элитная и дорогостоящая техника или продукция, по-прежнему, доступны. Только за параллельный импорт роскоши и брендовой продукции высшего класса приходится платить покупателям, но 1-2% граждан, которым это по карману, – вполне себе могут переплатить. В логике гражданского общества и политкультуры Запада такое усреднение и фактическое уничтожение среднего класса лишает социум не только устойчивости и стабильности, но и патриотизма и общественного креатива, который вносит свой вклад в ВВП. В логике китайско-центральноазиатской стилистики на это никто не обращает внимание. Средний класс с высокими возможностями мобильности, значительной степенью независимости от государства и уверенный в завтрашнем дне – это источник социального недовольства и протестов. Он способен увеличивать ВВП страны, креативен и инновационен, но вреден с точки зрения стратегий удержания власти. Поэтому, собственно, и не рассматривается верхушкой как социальная ценность. Считается, что инновации и модернизация должны быть технологическими (а не более глубокими - социальными), а управлять этими процессами должны не средний класс и частный сектор, а государство. Российскому обществу отводится роль социума с усредненным классом, который не голодает, но живет скромно и, в значительной степени, зависит от государства и предпочитает не высовываться. Это структурное отличие от западных обществ будут и дальше ставить российский социум на китайско-эмиратскую траекторию (в том числе и в плане ценностных ориентаций). Следующим шагом будут действия, которые заставят эту усредненную массу россиян работать также упорно, как работают китайцы или узбеки. То есть, принуждающие потенциалы на этот счет будут расти, пока же они проявляются только в зачаточном состоянии.