У одного из моих любых писателей, Уильяма Сарояна (состоялся в США, писал на английском, по происхождению армянин) есть такие слова: «…вот что выпало на нашу жалкую долю в тот недобрый пятнадцатый год. Спустя много лет то же самое произойдет с другими народами, малыми и большими, потому что этот путь никудышный, гибельный. Даже если твой народ настолько могуществен, что может победить на войне, то все равно в итоге его ожидает смерть, не в одном, так в другом воплощении. Смерть, а не жизнь – вот единственный результат. И всякий раз она обрушивается на людей, а не на нации, потому что есть только одна нация – нация живущих…» Слова эти, что очевидно из начала, посвящены геноциду армян, а еще важно, что они завершают рассказ об одном из главных героев армянского сопротивления той эпохи - Андраника Озаняна (кстати, офицера русской императорской армии, георгиевского кавалера, кавалера орденов св. Станислава и св. Владимира). Рассказ полон здоровым национальным и патриотическим пафосом, но завершается словами почти глобалистскими (к счастью, не в либеральном смысле). И за это я люблю Сарояна, посреди кровавого хаоса ХХ века, в котором армяне пострадали больше многих, он умудрялся сохранять верность своему народу, но в то же время не исходить ненавистью к его земным врагам и помнить, что есть кое-что «выше наших этажей» и земных дрязг. И я про «нацию живущих» напоминаю себе всегда, еще и в другом контексте. Я часто (в том числе здесь) пишу критические заметки о современности (назовем это так). Но каждый раз, когда читаю эти слова Сарояна, я вспоминаю о том, что на самом деле очень нашу современность люблю, просто не всегда нахожу повод об этом сказать. С современностью многое не так, и об этом надо говорить. В современности много нездорового и безосновательного превозношения над былыми эпохами, пустого тщеславия. Много бездумной веры в прогресс, ни на чем не основанной. Но при этом я понимаю, что я полностью ее плод. Она создала меня и ни в какой другой эпохе я бы уже не смог быть собой. И никакие другие люди не оказались бы мне ближе, чем те, с кем Господь рассудил мне жить в одно время - именно так я понимаю слова о «нации живущих». Прежние эпохи были не лучше и не хуже, они просто были другими. В них осталось немало плохого, к чему возвращаться не стоит; но с их уходом мы утратили и много хорошего, что стоило бы бережно отряхнуть от наносного и вернуть в нашу жизнь. Поэтому, читайте Сарояна, и по возможности любите мир в который вы заброшены (даже если это заброшенность в хайдеггеровском смысле).