Дмитрий Конаныхин 🇷🇺

Родина. Мы вернëмся.

О святителе Димитрии Ростовском рассказывает доктор исторических наук профессор Сергей Вячеславович Перевезенцев:

https://t.center/serp1380/6048

Немного имперской классики.

Очередной налет украинских БПЛА на столицу и другие российские регионы был успешно отражен. Но тут следует отметить, что ВСУ выстроили довольно четкую систему применения беспилотников.

Тяжёлые беспилотники большого радиуса действия применяются для ударов по российским городам и инфраструктурным объектам. Эффективность применения такого типа БПЛА зависит во многом, в том числе от адекватности руководства тех самых объектов - заводов, НПЗ, складов. Установка защитных сеток дело не слишком дорого по сравнению со стоимостью, например, химкомбината в целом. Налеты ударных БПЛА по замыслу ВСУ и их кураторов, совершаются и для формирования психологического и информационного эффекта. Но система ПВО вокруг, например, столицы выстроена так чётко (прежде всего благодаря московским властям), что о попытках налета БПЛА москвичи узнают только из новостей, где рассказывают про то, что беспилотники сбиты.

А что касается фронтового применения дронов, то ситуация в этой сфере, совсем иная. В условиях нехватки личного состава, ВСУ сделали ставку именно на дроны. Есть участки фронта, которые противник удерживает исключительно за счёт количества дронов и хорошо подготовленных операторов. Бусифицированные мужики такие себе бойцы, но удержать опорник при условии, что в воздухе над ними висят постоянно десяток FPV, они вполне способны.

Дронами ВСУ восполняет недостаток ствольной артиллерии и боеприпасов к ней. И судя по всему, именно на дроны будет сделана ставка в компании 2025 года. Если кто-то думает, что Киев откажется воевать или пойдёт на переговоры, то хочу разочаровать. Киев уже сейчас готовит новое наступление, и победа Трампа тому не помеха, уже хотя бы потому, что в целом Трамп считает обеспечение Украины не своей задачей, а задачей Европы. А те дадут Киеву и деньги и вооружение.

Так вот в бригаде "Азов" например, рота БПЛА сейчас масштабируется в батальон беспилотных систем. Вероятнее всего, что эта практика будет применена во всех наиболее боеспособных и мотивированных подразделениях ВСУ и Нацгвардии. Напомню также, что БПЛА в ВСУ фактически являются отдельным родом войск. И если не наступление, то активную оборону с постоянными попытками прорыва на нашу территорию при поддержке БПЛА, Киев попытается реализовать. И налеты ударных дронов киевский режим также будет продолжать. У него просто выхода нет. Конец войны равно смерть Зеленского. Не только политическая.

Просто все это нам надо иметь ввиду и готовиться к подобному развитию событий. В частности, вопрос эффективного носимого РЭБ, вопрос иных способов борьбы с FPV дронами, сейчас выходят на первый план.

«Перед человеческой глупостью бессильны даже боги» — однажды вздохнул герой моего любимого Виктора Викторовича Конецкого и сообщил, что эта мудрость приписывается Шиллеру. Не знаю, так ли на самом деле, но ещё знаю, что первокурсница факультета романо-германских языков Киевского университета читала наизусть Шиллера над кручами Днепра. Читала по-немецки в русском Киеве. Моя бабушка. Впереди была война.

https://t.center/philol_lol/2987

Смотрю краем глаза юбилейный концерт Александры Пахмутовой.

Удивительное понимание: на фоне 95-летней Пахмутовой вдвое-втрое младше еë исполнители и особенно ведущие концерта кажутся ходячими мумиями. Ответ простой — она живëт, когда другие озабочены тем, как они выглядят.

Я уже не говорю о манере исполнения. Например, Абдразаков неподражаемо исполнил «Команду молодости нашей»: его тыгыдык- тыгыдык- тыгыдык- звукоизвлечение ещё пару суток будет вываливаться из окровавленных ушей.

Хорошо хоть Лев Валерьянович Лещенко спел по старинке — не кишками, но связками и душой.

Остальные просто не понимают. Они буквально не понимают то, что поют. Какой там парень был? Какой-то. Был.

Привычка не думать, но тусоваться, всë это «не парься, расслабься» сыграли с модными и популярными очень дурную шутку — когда надо напрячься и постараться, не получается.

О Пелагее умолчу из жалости. Не надо оригинальничать. Не надо.

Надо просто спеть.
Но для того, чтобы спеть, нужно прожить то, что поëшь.

Прости, Господи, меня, грешного, но «Мелодию любви» нельзя, категорически нельзя петь с ресторанной улыбочкой.

Ты войди в образ, а потом выйди.

Ресторан есть, а образа нет.

Земной поклон Пахмутовой за творчество.

И за такой урок.

Когда мы, русские, между делом, между своими, произносим «Третий Рим», обычно шипят уверенные в своëм цивилизационном превосходстве и богоизбранности евреи и греки. Первые загерметизировались в Ветхом Завете и бесконечной череде «око за око», пожелания египетских кар и последующих рассеяний, вторые чванливо торгуют прахом богов, турецким ширпотребом и бесплодной философией, щекоткой для ума.

Когда русские говорят о Третьем Риме, обычно мы не задумываемся, нужен ли нам Рим второй. А первый Рим?

Некоторые изредка вспоминают о Константинополе, который нынче Стамбул, но почему-то не помнят слова Петра Великого, в час принятия титула императора сказанные о судьбе ромеев: «надеясь на мир, не ослабевать в военном деле, дабы не иметь жребия монархии Греческой; надлежит стараться о пользе общей, являемой Богом нам очевидно внутри и вне, отчего народ получит облегчение».

Пëтр понимал в греках.

И когда нынешние русские люди в Киеве впустили к себе льстивого Варфоломея, они предпочли не слышать его шипение — радостное шипение ядовитого аспида, укусившего самое сердце русского Киева. Таковы хитроумные греки. Укусил, с подачи местных евреев.

Римляне понимали в греках и в иудеях.

Но потом, хоть они и руки умывали, и недоумевали, что нужно этим странным евреям с их очередным распятым мессией, с римлянами случился Новый Завет. А потом русские восприняли от ромеев Новый Завет — со всей русской самоотверженностью.

И когда сейчас русские считают своими и сказки греческих богов, и римских, и прилежно становятся евреями Ветхого Завета, чтобы прийти к Завету Новому, русские понимают, что случилось и с греками, и с евреями, и с римлянами.

Даже с теми, кто по ветхозаветной привычке шипит.

И русские, приняв в себя наследие Старой Европы, собрали и мрамор древних богов, и звон ветхозаветных пастушеских колокольчиков, и пыль под колëсами колесниц, и поступь легионов, и звон псалтири, и тень деревьев у усточника вод, и кровь Предтечи, и Крест Спасителя, и радость мироносиц, и всë-всë, что поднимает человека от праха времени, в котором ползают аспиды...

Дмитрий Мельников пишет именно об этом. Пишет по-русски, пишет о вневременном, о том, над чем время не властно.

Пишет очень по-русски.
Это и есть заветная русская культура.

https://t.center/DmitryMelnikoff/491
https://t.center/DmitryMelnikoff/492

5
Сентябрь, и осыпается листва
на новую мозаику в бассейне,
прохладою сменяется жара,
и толпы римлян в поисках спасенья
уже не лезут в обмелевший Тибр.
На берегу вкушают хлеб и сыр,
и персики, и разливают в чаши
дешевое ритейское вино,
столь Августом любимое. Давно
не пил его... теперь не то, что раньше,
чуть выпьешь — начинает сердце биться,
как будто в сети пойманная птица,
да и болят суставы от вина.
Над Римом ночь по-прежнему нежна,
и ветер вновь приносит запах с моря,
и нагоняет тучи на луну.
Уж сорок дней, как Август умер в Ноле,
нет и не будет равного ему.
"Прощай", — сказал он и
взглянул в окно,
а там закат дымился, догорая.
Прощай и ты. И я тебя прощаю,
хотя теперь, мой Август, все равно.

6
Прости, но я приехать не смогу,
не вырваться ни сушей и ни морем.
Любимая, не стой на берегу,
смотря на небо, со слезой во взоре.
Иди домой и ларам поднеси
пирог медовый, мяса, рыбы, спаржи,
подруг своих веселых пригласи,
и за победу поднимите чаши.
Живите в благоденствии. Всё сон,
всё, кроме настоящего, в котором
ты над моим склоняешься письмом,
и солнце освещает вечный город.
Конца войне не видно. Горизонт
весь заткан белым снегом. Боги дремлют
и нашей жертве пламенной не внемлют,
и замерзает меотийский порт.

7
Сей город, называемый Авдос,
по имени латинского поэта,
был местом, где пасли овец и коз,
пока мы не построили всё это:
дома, мосты, заводы и дворцы,
и в Диком поле — наши мертвецы
не улеглись широкими рядами
под звездами и ржавыми крестами.
И наш черед — за мерзлый чернозем,
за город, называемый Авдосом,
сражаться, и возможно, мы умрем.
Ты видел склянку с медным купоросом?
Вот здесь такое небо иногда,
и из траншеи, словно из колодца,
видна бывает некая звезда,
нет, я не знаю, как она зовется,
я чувствую смертельную усталость
и сам не видел, но другим являлась.
Одна звезда в четырнадцать лучей,
волшебная, как первое свиданье,
сияла им во глубине ночей
и исполняла каждое желанье.
Рассвет над промкой теплится едва,
никак моя не кончится простуда,
пусть каждый скажет главные слова
и пусть они исполнятся как чудо.
Я верю в то, что смерть не навсегда
и что воскреснут павшие герои,
и пусть горит волшебная звезда
над городом, разрушенным, как Троя.

2018—2024

PS!
В качестве благодарности можно подписаться на мой канал на Бусти, где опубликован этот цикл и много-много чего еще.

https://boosty.to/dmelnikoff

Для автора это имеет значение.
Спасибо.

VICTRIX

Солдатам империи

1

Квинтилий, бесполезно говорить,
ну да, телеги мы поставим кругом,
но здесь, в ущелье нам не победить,
нас заперли, и дождь врагам на руку,
и тетивы размокли, и в грязи,
бросаясь в бой, скользят легионеры,
и непонятно мне, в какой связи
вот с этим всем вопросы нашей веры
в империю, ее благую цель,
строительство дорог и укреплений,
топор германца проникает в щель
меж шлемом и нагрудником, и в пене
кровавой задыхаются бойцы,
предатели уводят под уздцы
коней и так сдаются в плен германцам,
и нам не будет помощи от Марса,
и взвесит наши головы в мешке
Арминий в своей варварской руке,
и их найдет пустыми, и толпа
ответит громким смехом, и трава
забвения над нашими костями
взойдет в ущелье диком и пустом.
Империя была всего лишь сном,
а мы — лишь сна волшебного рабами,
я знаю, бесполезно говорить,
что завтра всё закончится, Квинтилий,
и что с того, что мы хотели жить,
и что с того, что мы зачем-то жили,
штандарт с быком на алом, меч в руке,
Октавиан, Гамала, на песке
следы от ног любимой, и волна
смывает их, как наши имена.

2
Жизнь хороша, великий игемон,
и самый факт, что мы доныне живы,
пьяней вина, которое мы пьем.
У местных праздник. Шелковые гривы
сухих и легких боевых коней
их женщины украсили цветами.
Во сне я видел девушку, над ней
я видел золотистое сиянье,
она держала лилию в руке
и улыбаясь, что-то говорила
на варварском гортанном языке,
клянусь Юноной, так оно и было,
не то ли это действие вина,
не то ли черной желчи воспаленье,
тоска по Риму, полная луна,
а может быть, какое-то знаменье.
О да, я всем доволен, игемон,
я получил и должность, и доходы,
я вспоминаю Палатинский холм
и наши споры в молодые годы
о праве, о свободе, о любви,
о счастье. Ничего не говори.
Тень Августа во внутренних покоях,
Гораций Флакк, читающий стихи,
цветущие во дворике левкои,
огни на дальнем берегу реки.
Так вот в чем примирение сторон,
вот что смягчит и каменное сердце,
не Рим, не власть, не слава, игемон,
но неизбежность старости и смерти.

3
Он от жары и холода страдал,
но был кумиром римского солдата,
Горация любил и Мецената,
знал греческий и многое читал.
При сильных грозах прятался в подвале.
Ну что еще? — Был суеверным — в мать,
так говорит Светоний, и едва ли
причины есть ему не доверять.
Я чувствую себя нехорошо,
мне холодно под тонким одеялом,
простыл — и надо выпить порошок,
встать и открыть пошире поддувало,
взять у соседа пачку сигарет,
сказать: прости, что разбудил так рано.
Привет, моя любимая, привет!
Я понял наконец Октавиана,
я чувствую отчаянье его
и слабость, и блуждающие боли.
Из той весны, последней для него
приходит запах розовых магнолий,
шум утреннего города привычный,
шаги слуги, прибытие гонца,
и дождь, который бьет по черепичной
массивной крыше римского дворца,
я слушаю у своего окна —
здесь тоже март и ранняя весна.
Привет, моя любимая, я спал
урывками — меня терзали мысли.
Не знаю, хорошо ли я сыграл
комедию быстротекущей жизни.
Бездарно, говоришь ты? — Это да.
Ведь я не первый император Рима,
но есть меж нами сходство — навсегда
закончится и эта пантомима.

4
У Августа такой блаженный взгляд,
как будто бы взята Александрия,
и Марк Антоний побежден и взят
живым, и в Рим доставлен. Эйфория
владеет императором вполне,
он твердо верит в скорую победу,
но кто из нас погибнет на войне,
а кто по триумфаторскому следу
пройдет дорогой к форуму – о том
известно только Марсу и Плутону.
А скольких мы уже, центурион,
вот здесь в песках зарыли по закону
войны — и побелели кости их,
и море размывает их могилы.
Рим собирает мертвых и живых
в один кулак несокрушимой силы,
Египетское царство — наш трофей,
империя — да будет необъятна,
Антоний и царица Клеопатра
достойны горькой участи своей.
Мне только жаль немного их детей,
центурион, я говорю — немного.
А впрочем, нет. Давай, еще налей
За вечный Рим. За Августа, за бога.