Пару дней назад миру показали "
новый путь в будущее" — крысе по имени Пифия успешно имплантировали электроды в мозг, после чего её научили дискриминировать два разных сигнала, закрепив за одним сигналом поведение в виде нажатия правой кнопки, а за другим — левой. Что-то такое, кажется, делали ещё 70 лет назад (ровно 70:
Olds, J., & Milner, P. (1954). Positive reinforcement produced by electrical stimulation of septal area and other regions of rat brain. Journal of Comparative and Physiological Psychology, 47(6), 419–427). Однако в нашем случае сигналы на электроды подавал ИИ, поэтому это уже совсем другое дело.
Конечно, больше это похоже на реализацию мысленного эксперимента философа. С точки зрения поведения, крыса с электродами в голове, подключённая к ИИ, отвечает на вопросы по физике и биологии. Крыса Пифия почти идеально репрезентирует когнитивную
модель сознания Деннета, поскольку сигналы от одного из когнитивных модулей
расширенной крысы превращаются в склонности к аналогам речевого поведения в виде нажатия кнопок "да" и "нет". И, тем не менее, всем совершенно ясно, что собственно
крыса в
расширенной крысе выполняет очень скромную функцию — модуль "
нажми кнопку Да/нажми кнопку Нет". Было бы гораздо милее и гуманнее, если бы ИИ с синтезатором давал крысе речевые команды, и та следовала бы им. Но тогда происходящее нельзя было бы охарактеризовать как
революцию, и менее убедительно звучали бы слова, что
уже следующим шагом крыса сама будет кое-что понимать. Справедливости ради,
сами авторы эксперимента очень честно заявляют, что по хорошему цель эксперимента — проверить работу электродов и электроники.
Но тут есть над чем подумать. Один из способов утверждать, что крыса на самом деле не понимает заданных ей вопросов, заключается в том, что крыса не может никаким образом продемонстрировать понимание тех оснований, по которым на вопрос "два плюс два — пять?" нужно ответить "нет" (вернее, нажать правую кнопку). Используя такую стратегию, правда,
мы окажемся в неприятной ситуации, в которой оказались Селларс, Дэвидсон, Брэндом, Деннет и в некоторой степени Эванс и Макдауэлл. Животное не сможет привести никаких оснований ни для каких своих действий — у него просто нет языка. По мысли упомянутых философов, мышление, опыт, практическая рациональность и даже восприятие (или то, что мы в обыденном языке этими вещами именуем) возможны
только если сопровождаются рефлексивным осознанием (или возможностью занять подобную рефлексивную позицию) тех условий, по которым нечто нужно сделать, или нечто в восприятии является таким-то и таким-то, и так далее. Без всего этого крысы не в большей степени понимают свои крысиные дела, чем задаваемые им вопросы. Содержания их ментальных актов могут быть лишь приписаны нами как интерпретаторами их поведения.
Но сам эксперимент с крысой Пифией показывает, что
такой взгляд искажает представление об опыте животных. Мы считаем, что крыса не знает ответов на задаваемые ИИ вопросы не просто потому, что крыса не может знать или понимать хоть что-либо, будучи не способной обладать лингвистически оформленными мыслями. К примеру, если бы вместо ответов на вопросы ИИ направлял бы крысу в её путешествии по лабиринту, посылая сигналы, в ответ на которые крыса предварительно была бы обучена поворачивать налево или направо, мы не в большей степени считали бы, что крыса знает устройство лабиринта или знает, как его пройти. При этом обучись крыса этому самостоятельно, мы были бы склонны приписывать ей такое знание. Не потому, что крыса обладала бы чем-то подобным убеждению. Но потому, что крыса успешно репрезентирует пространственные свойства лабиринта и собственное положение в нем, необходимые для его прохождения. Крыса Пифия точно знает, как нажимать на кнопки. И когда она нажимает на кнопки, она не подобна лунатику, приписать интенциональный характер поведению которого способен только внешний наблюдатель.
