236. Как-то Есенин с Моцартом выпили. Ну, в смысле пили как обычно, шлялись по кабакам, дарили цветы проституткам. А с бандитами так Моцарт подружился, что пожаловался им на Сальери. Они обещали разобраться, а пока заставили его жарить спирт. Он как иностранец не понимал, как спирт можно жарить. Но пил исправно. Вот они так и бухали. То в Москве, то в Вене, а то и в Нью-Йорке. Поэтому они непрерывно что-то писали: кто стихи, кто менуэты. Но в целом выходило неплохо. А главное много. И бывало так: устанут от бесшабашной погони за черт знает чем, что остается им одна забава – они складывали пальцы кому-нибудь в рот и получался веселый свист. Впрочем, не всегда веселый, ибо не всем нравилось, когда им всякая пьянь пальцы в рот сует. Однажды они так развлекались в Лондоне с Дарвиным, после чего тот открыл теорию эволюции. Ибо понял, что одни люди сильно отличаются от других. И совсем не отличаются от растений. Впрочем, его от этого всего очень его дядя отговаривал. Он его просил не рассказывать никому. Ибо боялся, что племянника не так поймут, и закроют, или отменят, или еще чего. Он племянника любил, а Есенина нет. Хотя и Моцарта тоже недолюбливал. Англосакс – что с него возьмешь. Но Чарльз дядю не послушал и растрепал всем про свою теорию видов и теперь вот расхлебывает. А так-то он свистеть любил, но просил поэта сначала помыть руки. Очень был чистоплотный.