Напряжение в комнате достигло предела, Элли уже подумывала, что вот-вот и полетят молнии между отцом и сыном, сверлившим друг друга нечитаемыми взглядами, пока она с миссис Романоф стояли молча. Было неприятно осознавать, что ей не совсем рады в этой семье. Даже больно, но она подавила предательский комок в горле, сдерживая свои непоявившиеся слезы. Наверное, мистер Романоф хотел для сына русскую с более известной фамилии, а тут она - британка, к тому же без великолепной историей за спиной. Токсичные слова сорвались с губ Николая, вызывая на лице матери еще более обиженное выражение лица, а дальше перепалка между сыном и отцом выбила их обеих из колеи. В голове пронеслось сотни мыслей, а чувства давили. Когда её жених исчез на лестнице, прежде позвав ее, Элли сделала виноватое выражение лица и произнесла: — Простите, миссис и мистер Романоф, - к удивлению женщина сжала её руку в утешающем жесте, пока Романоф все еще смотрел осуждающе, и она направилась на вверх за Ником. Её сердце сжималось от осознания такого отношения Николая к своим родителям. Несмотря на то, что его мать сейчас такая хорошая, она просто смотрела и ничего не делала, когда его же отец оставлял на его спине все эти шрамы. Именно. «Ты сделал меня таким» - фраза не выходила из головы, и Элли не могла винить Ника за грубость по отношению к родителям. Когда она переступила порог их комнаты, утопающей во тьме, слезы автоматически потекли по щекам, и Брэнстоун впервые была рада этой темноте в комнате, потому что так была хоть какая-то надежда, что Романоф не увидит их, потому что она плакала, представив его подростком, которого так жестоко наказывал отец. Элли короткими шагами подошла к нему, стоящему у окна, из которого на них глядела одинокая луна, и аккуратно коснулась его руки, поворачивая к себе, а затем крепко прижалась к холодной груди, утыкаясь носом в его кожу. и проводя руками по шрамам на спине, ощущающимся отчетливо даже через ткань рубашки. Ей хотелось забрать хотя бы половину той боли, которую он, возможно, тогда испытывал. Она хотела залечить хотя бы его душевные раны, которые сделали его таким: грубым, отстраненным, холодным и равнодушным. А предательские слезы текли и падали на рубашку, что теперь Николай уж точно ощущал. Элли не понимала из-за чего точно плачет, может, алкоголь ранее выпитый так действовал, в любом случае она ничего не говорила, боясь нарушить этот короткий момент, боясь, что Ник опять слишком сильно закроется, если она спросит что-то конкретное.