Применительно к помянутой сегодня "гражданской войне" полезно вспомнить ситуацию первой половины 2014 года в восточной части Украины. В отличии от почти тотально пророссийского Крыма или почти тотально проевропейских западных областей, общество русскоязычных восточных регионов было расколото. На том этапе не стоял как таковой политический или языковой вопрос, линия разделения пролегала скорее по экономической части - ЕС или ТС. Молодежь и экономически активное население видело будущее в сотрудничестве с ЕС, старшее поколение и представители силовой культуры вспоминали о прошлом в тесной связи с Россией. Именно этот период, когда рушились семьи, люди отказывались от родственных связей и знакомств корректно называть "гражданской войной" - войной гражданской позиции, образов будущего, войной тихой, соответствующей гуманной природе постиндустриального общества. Напоминает о состоянии общества в другой стране в другой период времени, не так ли? Когда спустя определенное время в дело вступили внешние, чуждые региону силы: гиркинцы и нацбаты, идейное противостояние стало заменяться территориальным - по местам расположения соединений, и соответственно по принадлежности снарядов, от которых гибли родные и близкие. Здесь стали действовать другие правила, заменяющие идею насилием и превращающие граждан в пассивных заложников конфликта, а следовательно ограничивающие возможность использования термина "гражданская война".