Я заметил, как она слегка покусывает нижнюю губу, наверное, по привычке, а может, размышляя о чём-то своём. Брови чуть нахмурены, но не так, как когда она решает сложные задачи, а мягко, почти нежно. Казалось, каждая черта её лица дышала каким-то естественным, ненавязчивым совершенством.
«Как я вообще заслужил это?» — мелькнула мысль. Она была рядом, она доверяла мне, и я чувствовал себя так, словно смог бы сворачивать горы ради её улыбки.
— О чём задумался? — вдруг тихо спросила она, и я понял, что слишком долго смотрел на неё.
— О том, как мне повезло, — честно ответил я, потому что отговорки уже были ни к чему.
Она слегка порозовела, но её улыбка стала ещё теплее. — Ты всё ещё удивляешь меня, Рон.
— О, это только начало, — я ухмыльнулся, обняв её крепче.
Мы снова замолчали, и я ощутил, как её рука легла на мою грудь, прямо поверх сердца. Она сделала это так просто, так естественно, что у меня перехватило дыхание.
А потом мой взгляд невольно упал на то, как плед чуть сполз с её плеча, обнажив ключицу. Такая мелочь, но я вдруг почувствовал, как внутри всё начинает закипать.
Её пальцы чуть сжали ткань моей рубашки, и я услышал, как она выдохнула. Очень тихо, почти незаметно, но этого хватило, чтобы я наклонился ближе.
— Гермиона, — сказал я тихо, почти шёпотом, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— Что? — она подняла глаза, и в них я увидел то же, что чувствовал сам.
— Ты уверена, что хочешь смотреть этот фильм? — я чуть улыбнулся, позволяя своим губам коснуться её уха.
Её дыхание стало чуть прерывистым, но она быстро ответила: — Уверена, что не хочу.
Это был сигнал. Я потянул её к себе,мои губы нашли её губы, и в этот момент плед окончательно сполз с её плеч. Теперь вокруг нас не было ни фильмов, ни книг, ни Парижа — только мы двое, только тепло, страсть и ощущение, что этот момент никогда не закончится. 🪽🪽🪽🪽🪽🪽🪽🪽🪽 #𝐿𝑜𝑣𝑒
Её губы двигались плавно, нежно, но с такой уверенностью, что я почувствовал, как всё внутри меня начинает кипеть.
А потом она чуть наклонила голову, и наш поцелуй стал глубже. Это было как взрыв. Я даже не заметил, как мои руки скользнули выше, чуть прижимая её к себе. Я чувствовал её тепло, её запах — легкий аромат лаванды с нотками книги, которую она, вероятно, только что читала.
— Рон, — прошептала она между поцелуями, чуть отстранившись. Её голос был низким и немного хриплым, что заставило меня улыбнуться.
— Да? — я еле справился со словами, пытаясь отдышаться.
— Ты делаешь это… чертовски хорошо, — она засмеялась, снова касаясь моих губ своими, но на этот раз более игриво, покусывая их, как будто проверяя, как далеко я зайду.
Я почувствовал, как мои уши загорелись, но это было уже неважно. Весь остальной мир словно растворился. Было только мы двое: я, с абсолютно сбитым с толку сердцем, и она, с этим уверенным и чуть кокетливым взглядом, который мог бы свести с ума даже самого спокойного человека.
Мы продолжали целоваться, не замечая, как вокруг уже начали зажигаться фонари и прохожие стали оборачиваться. Я услышал, как кто-то фыркнул, проходя мимо, но нам было всё равно.
Я обнял её крепче, прижимая к себе так, чтобы её голова оказалась на уровне моей груди. Мы стояли там, прямо на мосту, пока она не подняла взгляд и не сказала с улыбкой:
— Если ты так будешь целовать меня каждый день, Рональд, я, возможно, соглашусь стать твоей женой… однажды.
— А я думал, это ты любишь делать всё по графику, — пробормотал я, притягивая её ещё ближе.
Её смех снова разлился в воздухе, как самое прекрасное заклинание, которое я когда-либо слышал. И я понял, что мог бы слушать этот смех вечно.
Когда мы наконец разжали руки (с трудом, кстати — я бы держал её в своих объятиях всю ночь, если бы это было возможно), Гермиона предложила вернуться в её квартиру.
— У меня есть идея, — сказала она, держа меня за руку. — Мы могли бы посмотреть фильм. Уютно устроимся, без спешки, и ты, наконец, узнаешь, как это — просто расслабиться.
— О, конечно, ты тут профессионал по «расслаблению», — фыркнул я, но всё же покорно последовал за ней.
Её квартира и правда была маленькой, но уютной. Стены, уставленные книгами, милые подушки на диване и, конечно, телевизор, который я сразу окрестил «волшебным окошком». Она засмеялась, когда я это сказал.
— Рон, телевизоры не волшебные. Но, если хочешь, могу тебе объяснить принцип работы.
— О, нет, нет, — я замахал руками. — Пожалей меня, Гермиона. Я хочу просто сидеть и смотреть.
Мы сели на диван, и она включила фильм. Что-то французское, конечно — тут у неё явно был свой стиль. Я посмотрел на экран минут десять, но никак не мог сосредоточиться. Рядом сидела Гермиона, укутанная в плед, с чашкой чая в руках. Её волосы чуть растрепались, глаза блестели от света экрана, и я понял, что она гораздо интереснее любого фильма.
— Что? — спросила она, заметив, что я смотрю на неё.
— Ничего, — пробормотал я.
— Рон, ты совсем не смотришь фильм, — её брови поднялись, но голос звучал мягко.
— Это потому, что… ну, ты гораздо интереснее, — я смутился, но продолжил. — Если честно, я вообще не понял, зачем этот фильм. Может, просто побудем рядом, без всяких экранов?
Она улыбнулась и поставила фильм на паузу.
— Ты становишься настоящим романтиком, Рон Уизли, — сказала она, придвигаясь ко мне ближе.
Я обнял её, чувствуя, как её голова удобно устроилась на моём плече. Мы сидели так, обнимая друг друга, молча. А потом она тихо сказала: — Знаешь, мне никогда не было так спокойно.
— Наверное, это потому, что рядом я, — пошутил я, слегка сжимая её руку.
Я украдкой смотрел на неё, пока она устроилась у меня на плече. Гермиона выглядела так спокойно, так естественно… Это было странно, потому что обычно она вся в движении: говорит, спорит, размахивает руками, а тут — просто тишина. Её растрёпанные волосы падали на лицо, но она даже не пыталась их поправить. И эти глаза — глубокие, тёплые, чуть сонные, как будто весь мир мог исчезнуть, и её это совершенно не заботило.
🤩🤩🔡🔡🔡🔡🔡🔡 Итак, с чего бы начать? Наверное, с того, как я вообще оказался в Париже. Этот город, честно говоря, совсем не для меня. Тут все вечно куда-то торопятся, да ещё и вокруг полно этих, как они… бродячих художников. Зачем кому-то вообще нужен портрет, если можно просто сделать снимок? Но когда Гермиона предложила встретиться в Париже, я даже и не думал отказываться.
Она приехала раньше, конечно. Разве могло быть иначе? Сняла какую-то крохотную квартирку, которую она с гордостью назвала «уютной». На деле это просто означало, что там было не развернуться. И всё же мне было на удивление спокойно и приятно. Может, потому что я не был там один.
Мы гуляли по городу, когда я почувствовал, что это подходящий момент. Набережная Сены, мосты, свет фонарей… Чертовски романтично, даже для такого недотепы, как я.
— Гермиона, — начал я, останавливаясь посреди моста.
Она обернулась и смотрела на меня своими большими, серьезными глазами. Всегда смотрела так, как будто всё видела насквозь.
— Что, Рон? Ты в порядке?
— Гермиона, — начал я, чувствуя, как ладони начинают потеть. Конечно, самая умная ведьма поколения заметит, если я нервничаю. — Тут дело такое… ну… особенное.
Она прищурилась, явно смакуя момент, когда я сам себя загоню в тупик.
— Ну же, Рон. Ты когда-нибудь собираешься докончить фразу, или мне тебе помочь?
— Не надо мне помогать! — выпалил я, а потом выдохнул. — Слушай, Гермиона, ты всегда была рядом. Со всеми своими книгами, советами, и даже когда кричала на меня за домашку, которую я списывал у Гарри…
— У Гарри? — её бровь взлетела вверх.
— Это сейчас не важно! — я всплеснул руками. — Суть в том, что я, ну, как бы… в общем, ты и я… мы…
— Рон, если ты предлагаешь мне дружбу, то я выйду за тебя замуж из жалости, — она улыбнулась, и я почувствовал, как у меня в животе что-то зашевелилось.
— Нет! Я предлагаю… чёрт, Гермиона, я предлагаю нам встречаться!
На секунду повисла такая тишина, что мне показалось, будто она сейчас скажет что-то вроде: «Рон, ты чудовище романтики». Но вместо этого она вдруг сделала шаг вперёд, схватила меня за шарф (я даже не помнил, как надел его), притянула к себе и поцеловала.
Её губы были мягкими, чуть солоноватыми от слёз смеха, и я полностью потерял дар речи. Когда она, наконец, отстранилась, я пробормотал:
— Это ты сейчас официально согласилась?
— Если бы ты молчал ещё дольше, я бы подумала, что у нас нет выбора, — сказала она, сияя, как тысяча фонарей.
И тут я вспомнил про кольцо. Твою ж мать! Я же столько думал, как его преподнести! Выбирал в лавке наугад, потому что, честно говоря, не особо разбираюсь в украшениях. Это было серебряное колечко с маленьким синим камушком, потому что «ей должно понравиться».
Я вытащил его из кармана, почти уронив, и выпалил:
— Подожди, подожди, это ещё не всё!
Она прищурилась, явно пытаясь понять, что за спектакль я устроил.
— Гермиона, — я медленно встал на одно колено (и чуть не поскользнулся, кстати), — я… я не предлагаю тебе выйти за меня, не пугайся. Просто это кольцо… Я хочу, чтобы ты его носила. Как знак того, что мы… ну, что ты моя девушка.
Она засмеялась так, что прохожие на мосту начали оборачиваться.
— Рональд Уизли, ты абсолютно безнадёжен! — сказала она, протягивая руку.
Когда я надел ей кольцо, Гермиона вдруг замолчала, что для неё было делом редким и весьма примечательным. Она внимательно смотрела на свою руку, где теперь поблескивало кольцо, а потом подняла взгляд на меня. Её глаза блестели так, будто я только что сделал что-то действительно стоящее. И прежде чем я успел ещё что-то сказать, она вдруг схватила меня за шарф снова (ей явно это понравилось) и притянула к себе так близко, что я почувствовал её дыхание.
Её губы касались моих мягко, будто проверяя, не собираюсь ли я струсить. Ну уж нет! На этот раз я не собирался тормозить. Я обвил её руками за талию и притянул ближе, ощущая, как её пальцы нырнули в мои волосы. Сказать, что это был невероятный момент, — ничего не сказать.
