Слегка наклонив голову, Жан лишь углубил поцелуй, не собираясь останавливаться. Ему нравилось, как мужские ладони ложатся на его лопатки и, как Кевин отдаётся навстречу, очевидно удовлетворённый таким положением вещей. Он шумно выдыхал в чужие губы и, улыбаясь, возвращался вновь к разгоряченным поцелуям и лёгким поглаживаниям по расслабившейся спине. Все тело трясло и бросало в жар от долгожданной близости и опьяняющего уюта, который в полной мере ощущался лишь тогда, когда Жан находился рядом с Кевином. Тогда, когда тело Моро прижималось к чужому, чтобы передать свое тепло и получить ответное. Тогда, когда весь Кевин Дэй был в его распоряжении. Весь Кевин, с его весёлым и нежным изгибом губ в легкой улыбке, с его растрепавшимися от хаотичных движений волосами, с его аккуратным носом, водящим по чужой скуле. Казалось, ни ёлка, ни экси не волновали его в то мгновение, когда он нетерпеливо притягивал к себе Жана, даже не дав отдышаться, потому что в эти моменты нуждался во внимании и тепле, как никогда раньше. Потому что никто не мог дать то, что давал ему никто иной, как Жан Моро. Тот самый, которому он делал предложение на побережье в Калифорнии. Тот самый, которого он прописал в квартире, ставшей с того момента их общим домом. Ёлка была собрана лишь к двенадцати ночи, потому что каждый рывок возвращения к занятию заканчивался одинаково. Пара неловких движений в течение пяти-десяти минут и чужие руки вновь разворачивали его к себе, прижимаясь в нетерпении. Они смеялись, любили, чувствовали. Потому что эти прерывистые неловкие поцелуи и тщетные попытки отвлечься друг от друга хотя бы на пятнадцать минут заканчивались в итоге одинаково. Потому что это было также сладостно-любовно, как и глупо, но пока они могли быть глупы лишь друг для друга, мужчины позволяли себе делать все, что вздумается. Будь то резкие поцелуи в уже изрядно побаливающие от нервных прикусываний губы или неловкие объятия, когда они утыкались носом в шею друг друга. Когда в конце-концов с ёлкой было покончено, Кевин широко улыбнулся и легонько, кончиками пальцев притянул к себе Жана за плечо, чтобы осторожно прошептать прямо возле его уха. — После ужина ты обещал рассказать о том, зачем ходил в магазин и почему вернулся так поздно. — Когда бы ты еще про это вспомнил, — покривлялся Жан и поднялся, чтобы спустя несколько минут вернуться с небольшой коробочкой. Он протянул ее Кевину и, подперев рукой подбородок, с улыбкой наблюдал за тем, как тот осторожно поддевает крышку. От Жана не скрылось сияние в чужих глазах, заметное даже в приглушённом свете, появившееся, когда в руках Кевина оказалось два серебрянных браслета с небольшими буквами «K» и «J». — Я чуть не умер, пока искал второй, видимо мое имя никому не нравится. — Мне нравится, — одними губами прошептал Кевин и протянул подарок Жану, чтобы он помог застегнуть, — они выглядят невероятно, спасибо. — Ну, — улыбнулся Жан и, не глядя на браслет — лишь в глаза Кевина, принялся застёгивать замок, — лишний раз напомнишь, как сильно ты любишь историю. — Я люблю своего мужа Жана Моро, — закатил глаза Дэй и оставил горячий отпечаток на обеих щеках мужчины. Никакой подарок не сравнился бы с тем взглядом, которым смотрел на него Жан и с его легонько касающимися мужского виска губами. Никакие драгоценности и деньги в мире не стоили того, чтобы продать эти чувства — каждый раз трясущиеся, как в первый поцелуй, ноги и разгоряченные губы на чужих, сопровождающиеся осторожными касаниями и сплетенными пальцами. Ничего, ни одна крошечная частица и даже целая вселенная не стоила тихих «я люблю тебя», измученно выдохнутых в губы друг друга. #aftg💔