`` В холодную зимнюю ночь, когда мир окутан снежным покрывалом, Акутагава и Тачихара оказались на вершине холма, откуда открывался завораживающий вид на звездное небо. Лунный свет мягко освещал их лица, а звезды, совсем как сверкающие драгоценности, рассыпались по темному, несколько мрачному небосводу.
— Кажется, будто каждая звезда хранит свою историю, — заметил Акутагава. Его голос, как всегда, был наполнен меланхолией, хотя частично — самым что ни на есть восхищением. Он всегда находил вдохновение в ночном небе, в его безграничной глубине, тайнах, скрытых от чужих глаз.
Тачихара, укутанный в теплое пальто, улыбнулся в ответ.
— Да, но иногда кажется, что они так далеко... Мы можем только мечтать о том, чтобы дотянуться до них.
Словно бы подтверждая свои слова, он поднял руку, как будто хотел схватить одну из звезд, но она лишь искрилась и ускользала в бесконечность.
Они замерли на мгновение в тишине, слушая, как ветер шепчет сквозь деревья. Снежинки медленно падали с неба, словно звезды, которые решили спуститься на землю.
Акутагава, слегка повернув голову, снова заговорил.
— Зимой все кажется более волшебным. Звезды отражаются в снегу. Мир становится похожим на сказку.
Тачихара кивнул, соглашаясь с его словами.
— Именно в такие моменты понимаешь, как важны мечты. Даже если они недосягаемы, они делают нас живыми, — немного помолчав, Тачихара, глядя на Акутагаву краем глаз, тихо добавил: — Давай напишем свою историю под этим небом. Пусть звезды станут нашими свидетелями.
Сказал и сразу сделал: его рука потянулась к руке Акутагавы, касаясь аккуратно, почти незаметно. Когда Акутагава расслабил пальцы, раскрывая ладонь, Тачихара сразу ухватился за нее, обхватывая холодную, но мягкую кожу.
`` Акутагава терпеть не может лёд. Терпеть не может каток. И людные места он тоже терпеть не может.
Хотя почему-то именно в его сердце, холодном к развлечениям и любого рода активностям, рождалась слабость для одного особенного человека, которого он, кстати говоря, тоже не всегда мог вынести.
Когда сегодня утром янтарные глаза взглянули на него с жалобным, почти щенячьим выражением, Акутагава не смог отказаться: его обычное твердое «нет» просто застряло где-то в горле, так и не вырвавшись наружу. Его самого это несколько огорчило, хотя другой человек определенно был счастлив, услышав тихое, не особо уверенное «давай».
Теперь Акутагава был вынужден быстро приспосабливаться к ситуации. Кататься на коньках он не умел, да и лёд не особо любил. Он вообще впервые в жизни надел коньки. Да что уж говорить, если он даже ролики ни разу в руки не брал. А вот Тачихара кажется вполне умелым. Акутагава, держась за бортик уже успевшей замёрзнуть ладонью, несколько завороженно смотрит на своего партнёра, без видимых усилий кружащегося по катку. Это было... восхитительно, если не сказать больше.
Тачихара замечает заминку Акутагавы. Он подъезжает к нему и берет его за руки, аккуратно притягивая к себе.
— Давай, я покажу тебе, как надо, — с искренней улыбкой говорит он, легко скользя назад.
Акутагава не особо хочет: не верит в собственные силы и возможности. Но он верит Тачихаре и янтарным глазам, смотрящим на него с теплом.
